Для дочери убитого руандийского борца за демократию Патрика Карегейи насилие в Израиле и Газе кажется чем-то уникально личным. Вот ее советы, как вести себя в сети в эпоху дезинформации и постов, привлекающих внимание.
После детства, проведенного в бегах от руандийских государственных чиновников, которые замышляли убить ее отца и в конце концов преуспели в этом, Порции Кареджейя не чужды темные стороны человечества.
Портия – мягкотелая женщина, которая не прочь посмеяться. Недавно она начала выступать в комедийном жанре и стала соведущей подкаста Assume It Will Be Brilliant. Хотя ее конечная цель – “расслабиться”, ее работа далека от этого. Порша работала в Организации Объединенных Наций, Международном суде и компании Airbnb. Сейчас она получает степень доктора философии в области эмоций и международного права в Женеве, Швейцария.
Какой бы удивительной ни казалась новая область, мы каждый день видим, как тема ее исследований обыгрывается в политических дебатах в социальных сетях. “Сейчас люди пишут диссертации в Instagram”, – говорит она. Даже для нее самой пролистывание постов об израильско-палестинском конфликте кажется чем-то личным.
“Я нахожу санкционированное государством насилие отвратительным”, – говорит она. “Правительства имеют право арестовывать обычных людей за убийство, но когда речь идет о них, они могут делать все, что угодно. Это сделало мою жизнь несчастной”.
До своей смерти в 2014 году от удушья в гостиничном номере отец Порши занимал высокий пост в правительстве Руанды при президенте Поле Кагаме, который остается у власти и сегодня. Патрик Карегейя был главой внешней разведки, грубым аналогом главы ЦРУ, с 1994 по 2004 год.
В те годы Патрик разочаровался в руководстве Кагаме. После ряда разногласий Патрик был лишен звания, дважды находился под стражей и в конце концов был вынужден бежать в Южную Африку, где в основном и воспитывалась Порша.
“Он говорил, что он ходячий мертвец”, – рассказывает Порша. Находясь в Южной Африке, Патрик стал соавтором документа, в котором предлагались решения по восстановлению демократии в Руанде. Три года спустя, в канун Нового года, Порция получила звонок, которого боялась всю жизнь. Ее отец был убит, и до сих пор никто не может ответить за это, сообщает Human Rights Watch.
“Я – папина дочка, но история моего отца – не моя”, – говорит Порша. “В основном я всю жизнь пытаюсь справиться с последствиями того, что произошло”. В последнее время это означает определение нового отношения к публичной сфере, включая более активное присутствие в Интернете, чего ей не советовали делать раньше, опасаясь за ее безопасность.
Как мы взаимодействуем в сети с быстро меняющимися событиями в мире и социальными платформами, на которых мы их обсуждаем? Вот что делает Порша, чтобы не позволить социальным сетям захлестнуть ее и держать себя в руках, не забывая сбавлять обороты и получать удовольствие от общения с ними.
– Как вы считаете, интернет в целом хорош или плох?
– Одно из моих фундаментальных убеждений заключается в том, что почти все нейтрально, все дело в том, как вы это используете. Так что интернет, социальные сети – это не просто плохо или хорошо. Интернет – это просто инструмент. Он не обязательно что-то делает. Если меня расстраивает насилие, санкционированное государством, он ничего с этим не сделает.
Но в то же время это очень реально. Я познакомился с нигерийским философом Олуфом Тейво (Olúfẹ́mi Táíwò), который рассказал мне о том, что раньше в нашей жизни были только физическая и духовная сферы. Но теперь у нас есть и цифровое царство. Жизнь в интернете происходит так же, как и вне его, по крайней мере, они находятся в отношениях.
– Какую роль играют социальные медиаплатформы в формировании этого цифрового царства?
– Кажется, что эти приложения созданы для того, чтобы подстегнуть и зацепить нас. Кажется, что они хотят создать срочность и захватить ваше внимание. Метрика измерения – это вовлеченность, вовлеченность, вовлеченность. Поэтому часто люди, публикующие посты, стремятся привлечь внимание. Они делают это так, чтобы привлечь внимание, и это может быть проблематично. Но и мы должны взять на себя определенную ответственность, чтобы не купиться на срочность.
– Посоветуйте, как не поддаваться этому настоятельному желанию написать сообщение?
– Я люблю сохранять посты. Так, если есть что-то, что я хочу перепостить, я нажимаю “сохранить” и сижу над этим несколько дней, чтобы понять, хочу ли я еще это запостить. Не для всего, но я буду так делать, если замечу, что у меня есть инстинкт немедленно запостить что-то, что вызывает у меня эмоции, когда я быстро проверяю Instagram в автобусе или еще где-нибудь. А еще у меня сейчас перерыв. Я стараюсь брать месяц отпуска каждый квартал, чтобы попытаться побороть эту зависимость. Не всегда получается, но я стараюсь.
– Это так просто, но все же такой отличный от большинства людей подход.
Мне кажется, что срочность побуждает нас чувствовать, что мы должны что-то сказать обо всем. Поэтому сейчас даже есть люди, которые пишут: “Можно не писать”. В частности, палестинцы сейчас просят именно об этом, поскольку исторически их игнорировали. Но я все равно не думаю, что людей нужно заставлять. Делайте то, на что у вас есть способности, и если вы чувствуете, что хотите что-то сделать, действуйте. Интернет все еще может быть местом, где маргинальные голоса могут быть услышаны.
– Как, по-вашему, люди могут использовать социальные сети или интернет во благо?
В лучшем случае интернет – это место, где вы можете общаться, и эта связь приводит к каким-то реальным физическим результатам. Например, в какой-то момент Руанда аннулировала мой паспорт, что может произойти, если вы связаны с “врагом государства”. Это совпало как раз с тем временем, когда мне нужно было ехать в Канаду для получения степени магистра. Поэтому я подал документы на новый паспорт Уганды, где я родился, но он был отмечен как потенциальный дипломатический вопрос для Уганды. В итоге кто-то написал статью об этой ситуации, которая, как я знаю, помогла привлечь внимание общественности и разрешить ее, чтобы я смогла поехать учиться. Это было удивительно для меня.
– Я так рада, что все разрешилось.
Я тоже, и во многих отношениях это просто работа журналиста. Но кое-что, что я считаю безусловным благом, – это причуды интернета, глупости, которые из него выходят. Я так благодарна за мемы и видео с милыми животными. Только благодаря им мой уровень серотонина остается на одном уровне. Я люблю творческие вещи, которые делают люди. Нам все еще нужно играть в интернете.
– А как насчет дезинформации? Это огромная проблема в сети, и, похоже, она во многом помогает скрыть те виды несправедливости, с которыми вы столкнулись.
Дезинформация, пропаганда – я не знаю, как провести границу между ними. Но да, через несколько лет после бегства моего отца в СМИ Руанды появилось несколько историй о взрывах, в которых говорилось, что это сделал мой отец, что он террорист, что просто не соответствовало действительности. И когда люди увидят это в Google, что они подумают?
Интернет может быть очень познавательным для людей, которые достаточно привилегированы, чтобы уметь критически относиться к информации. Но если вы не умеете, то это опасно. Вы должны знать, как отслеживать события и выяснять, что является законным, а это иногда нелегко, даже если вы считаете себя медиаграмотным.
– На что вы рассчитываете в ближайшие 5-10 лет, когда социальные медиа будут развиваться?
Я думаю, что все социальные медиа-платформы должны вернуться к первому уровню, каким они были раньше. Они делают слишком много, чтобы удержать наше внимание, поэтому мы втянуты, и все происходит так быстро. В этом-то и проблема – мы не можем замедлиться. Так что, Instagram, мне нужно, чтобы вы вернулись к тому, чтобы люди могли просто опубликовать фотографию, а вы могли только поставить лайк. Facebook, вернитесь к “тыканию”. Но я знаю, что это нереально. Вам придется переделать мир. Когда вы становитесь публичной компанией и у вас появляются акционеры, вы должны расти.
– Как вы думаете, какой способ взаимодействия с интернетом, в том числе с социальными сетями, лучше всего использовать, учитывая, что он, скорее всего, останется?
Интернетом стоит пользоваться, сейчас мы не можем без него жить. Но фанатизм также процветает в нем. Так что мы принимаем плохое вместе с хорошим, как бы нам ни хотелось простых, двоичных ответов в жизни. Но я думаю, что вы должны быть вовлечены и в местное сообщество. Совсем другое дело, когда вы пишете: “У нас в это время собрание, присоединяйтесь к нам, и мы что-нибудь сделаем”. Или: “Эй, у меня танцевальная вечеринка!”.